Канал в телеграмме опубликовал о, в котором проводит параллели между румынской Трансильванией и Гагаузией. Мнение редакции может не совпадать с позицией автора.
Не так давно отвергнутый законопроект о предоставлении румынской Трансильвании автономии упоминает Гагаузию в Молдавии, как удачный пример такого процесса вне границ Евросоюза. А есть ли схожесть между Гагаузией в Молдавии и венгероязычной Трансильванией в Румынии?
Гагаузская автономия на юге Молдовы появилась в 1994 году после конфликта, сопровождавшего распад Советского Союза. Автономия венгров в Румынии была ликвидирована в 1968-м, после закручивания гаек и административно-территориальной реформы, проведенных Николае Чаушеску.
Несмотря на совершенно разный «удельный вес» гагаузов в молдавском обществе и венгров – в румынском, в обоих случаях есть интересные параллели. В Румынии проживает (по разным подсчетам) около 1,5 миллионов венгероязычных граждан (~6% от населения страны). В Молдавии проживает примерно 150 тысяч гагаузов (с учетом выехавших на заработки за рубеж), что составляет ~4% населения страны. У обеих этнических групп «через границу» есть куда более массовое присутствие сородичей: это, понятно, Венгрия для Трансильвании и, применительно к Молдавии, гагаузы в Одесской области Украины.
В основе требований автономизации обоих регионов лежит особая культурная составляющая, которая сохранилась на протяжении многих лет и пережила много политических пертурбаций. Наиболее наглядным является лингвистический фактор. Тотальная языковая ассимиляция обоих регионов не удалась. Бухаресту удалось «румынизировать» практически все этносы, населяющие страну, но венгры, несмотря на давление и даже гонения, оставались верны себе. В Молдавии же все процессы шли в советском русле со всеми его плюсами и минусами, поэтому пока было центральная партийная власть, генеральная линия и русский, как язык всех советских народностей, каждый мог говорить на каком угодно.
Главным политическим фактором для венгров и гагаузов являются политические гарантии их культурной самобытности. Для Гагаузии это Закон об особом правовом статусе и кресло члена правительства ex-officio для главы (башкана) автономии. Для венгров – разные евросоюзные и панъевропейские хартии и, совсем свежий пример, Декларация в Алба-Юлии от 1 декабря 1918 года, гарантировавшая всем новоприбывшим в состав Румынии по итогам Первой мировой землям и народам равные права и возможности.
Так почему же венгры и гагаузы – другие или, скорее, иные для Румынии и Молдавии, какая бы центральная власть не сидела в Бухаресте и Кишиневе? При том, что у всех общая беда – нищета, коррупция, бесправие – они остаются другими, а их требования всегда считаются политическими, несмотря на то, что процесс интеграции обоих этносов в состав именно единой политической (но не государственной) нации давно завершен?
Живут ли гагаузы и венгры по общемолдавским и общерумынским правилам? Отчасти да. Но лишь отчасти. Есть ли у них экономический профит от автономии или обособленности? Если отбросить коррупционные схемы, то отчасти нет. В обоих случаях ситуацию спасает поддержка Турции, России, Венгрии, Евросоюза, но как самостоятельные единицы оба образования не состоятельны. Впрочем, когда на весы ложится политическая независимость и экономика, они не всегда склоняются ко второй опции. Очень не всегда.
Хорошо известно, что все устремленные в светлое европейское завтра (хотя румыны в нем оказались еще вчера десять лет назад) элиты в обоих государствах не представляют себе, что будет послезавтра. Не появится ли послезавтра Республика Трансильвания или не образуется вдруг какая-нибудь Национальная армия Гагаузской автономии со своей монополией на принуждение и насилие в пределах региона? Страх неизвестности множится, когда элиты понимают, что уже завтра столкнутся с ситуацией, когда придется отвечать за содеянное не с позиций политического небожителя в кресле премьера или президента, а оппозиционера и, дай Бог, если парламентского, защищенного иммунитетом. И тогда придется отвечать даже за то, что наладил диалог или дал кому-то прав чуть больше.
Недавний европейский лозунг (до Крыма) говорил, что континент должен стать территорией регионов, где все имеют право на чуть больше, чем быть просто ординарной административно-территориальной единицей, при условии, что свято чтутся все догмы Брюсселя и не саботируется генеральная линия Еврокомиссии. Сегодня, конечно, достаточно объявить всех претендующих на автономию (или ее расширение) агентами известно какой страны, чтобы придать вопросу остро-политический оттенок и наводнить «несогласный» регион армией и спецслужбами.
Бухарест категорически не приемлет даже диалога с венгероязычной Трансильванией и дабы его необходимость не возникла ни на каком уровне регулярно и успешно коррумпирует парламентские политические партии региона. Кишинев в какой-то момент европейцы вроде бы усадили за стол переговоров и вроде дело даже шло к тому, что скоро Гагаузская автономия получит более четко описанные права, но потом что-то пошло не так и началось повальное изменение уже, казалось бы, согласованных документов. Да, Кишинев испугался послезавтрашнего дня, испугался послезавтра ответственности за решения, принятые сегодня.
Сами же румынские венгры, как и молдавские гагаузы, являются этносами без ядра-метрополии. Жители Трансильвании второсортны во внутренних границах Венгрии, да и гагаузов не то, чтобы ждут с распростертыми объятиями в России или Турции. Оба этноса политический фактор, но внешний, а не внутренний. Они иные даже на тех территориях, которых могли бы быть их новыми родинами (а раз так, то где-то здесь скрывается и ответ, почему те же венгероязычные граждане Румынии заговорили вдруг об особом статусе Трансильвании без привязки к великовенгерскому государственному мифу). Республика Трансильвания неожиданно обрела пусть и еле зримые, но черты. Гагаузская Республика, будучи даже однажды провозглашенной, все еще далека до таковых, потому что экономически зависима от миллиона факторов и пока не видно, чтобы их стало хоть на один меньше.
Венгры, кстати, в один момент плюнули на препирательства с Бухарестом (признав, что процветание – это личное усердие и труд, а не поправки в Конституцию), плюнули на входящую в правящую коалицию бронзовеющую венгероязычную партию, и начали работать на благоустройство своего региона. И настолько успешно, что в какой-то момент Трансильвания даже лидировала среди всех румынских регионов по объемам абсорбции европейских фондов, чем довольно ощутимо злила великорумынских адептов, которые порой были не способны даже обосновать проект по облагораживанию родного села. Усердие на ниве собственного социально-экономического развития порой позволяло венграм немало вольностей, начиная от собственных учебников истории, в которых черным по белому было написано, что румыны/валахи всегда «были холопами венгерских князей», заканчивая несоблюдением национального законодательства.
Экономика очень многое ставит по своим местам и эти места подчас не нравятся элитам разного масштаба. Но глобально автономия и даже независимость не решают вопросов экономики и политики. Однако именно для решения этих вопросов венграм и гагаузам подчас только и остается, что требовать себе особый статус.
Есть ли угроза государственности Румынии и Молдавии от венгров и гагаузов? Сегодня этого не может определенно сказать никто. Потому что еще десять лет назад никто бы не мог сказать, что, оказывается, будет не только Крым и Донбасс в бедной Украине, но и Каталония с Шотландией в довольно зажиточных Испании и Великобритании. Все прогнозы основываются строго на виртуальных плохих и хороших сценариях, а истина не то, что посередине, она скорее всего вообще сбоку.
Правда лишь в том, что Гагаузия и Трансильвания сегодня составляют политико-экономическую составляющую своих государств. Нравится это кому-то или нет. Их якобы враждебная обособленность виртуальна и в основном бурлит в головах тех, кто не может жить без внутреннего и внешнего врага. И с регионами надо разговаривать (это привет Украине).
Удачна ли отсылка в проекте закона об автономии Трансильвании на Гагаузию? Нет, потому что все эти общие черты двух регионов тоже виртуальны. Никто не знает, что будет, если Кишинев выйдет на прямой конфликт с Москвой, а Бухарест – с Будапештом. И это не соизмерение военных потенциалов, а соизмерение политического благоразумия и внутреннего ощущения, где происходит перегибание палки.
Гагаузия, несмотря на тесные (хоть и не всегда эффективные) связи с Россией, публично себе Москву на роль сюзерена не призывает (наверное, потому что еще есть Анкара). Однако гагаузы должны понимать, что расширение их политического присутствия на ландшафте Молдовы может не дать вообще ничего и не сделать их более привлекательными в глазах великих держав. У румынских венгров есть целых три своих этнических партии, одна из которых годами входила в правящие коалиции и обеспечивала парламентское большинство, но никаких прорывов Трансильвания от этого практически не получила. Скорее, наоборот, венгров обзывали всякими нехорошими словами (венгероязычные отвечали, излюбленное у них было назвать Румынию «Цыганией»), а прочие партии спихивали на венгероязычных коллег собственные ошибки, создавая ту самую атмосферу, при которой диалог, а значит и решение проблем, невозможны в принципе.
Станут ли Румыния и Молдавия республиками зажиточных автономных регионов? Об этом сегодня можно помечтать в хорошем смысле слова. Главное, чтобы мечта не затмила ощущение реальности.
410
